"У них были данные на всю округу": Семья выдержала 7 месяцев в оккупации ВСУ. Но наши чиновники оказались страшнее

Лия и Вадим Агаповы подробно рассказали журналисту Царьграда, почему не уехали из осаждённого посёлка, как выживали и что случилось потом.

— Вы хоть сами понимаете, в каком аду жили? — спрашиваю у Лии Агаповой.

Не осознали до сих пор. Это нам и помогало пережить все случившееся, 

— отвечает Лия.

Трёхэтажный дом Агаповых стоит на окраине Заолешенки, в 2 км от Суджи. В сухие жаркие дни в начале августа мимо участка семьи бесконечной армадой шли танки и БТР. Первые трое суток Агаповы звонили в МЧС, писали в ТГ-канал губернатора Алексея Смирнова: им уходить или оставаться?

Не сейте панику. Всё будет хорошо. Не доверяйте фейкам. Ждите подомового обхода,

— был всем ответ.

— Мы и ждали обхода. Ждали, что глава Заолешенки Логунов даст разъяснения. Но он благополучно эвакуировался, вывез семью. А мы остались. Мой отец до сих пор не может понять, почему они так с нами поступили. У нас большая семья: мы с мужем, годовалая дочка, мои немолодые родители и двоюродный брат, который приехал в гости незадолго до оккупации. Брата мы прятали — ему 36 лет, вдруг бы арестовали?

Довоенное фото. Через семь месяцев жизнь превратится в ад. Фото предоставлено Царьграду Вадимом Агаповым

Забрали авто для нужд Украины

— Когда пришли враги, страшно было?

Страшно было все семь месяцев — и за ребёнка и за себя, за всех. На нашей улице почти никого не осталось. Солдаты обыскивали дома в поисках наших военнослужащих. Приходили из СБУ, допрашивали. Мы не думали, что это будет так долго. Думали, неделя-другая, придут наши,

— говорит Лия.

Вадим вспоминает, что среди штурмовиков, которые первыми вошли в Заолешенку, были поляки.

Они забрали у нас  "Газель" и "Форд Мондео". Сказали, для нужд ВСУ. Катается, сейчас, наверное, по Сумам с новыми номерами. Нам оставили микроавтобус "Фольксваген" и маленький трактор, я его сам собрал,

— вспоминает Вадим.

Оккупанты изъяли у семьи телефоны, ноутбуки. Связь с внешним миром — радиоприёмник.

Мы знали обстановку на фронте, но про нас, оккупированных, новостей по радио не было.

Пришли в военную комендатуру, и там Вадим удивил: не просил ничего для себя и семьи, а сказал, что хочет помогать старикам. Разрешили.

Что интересно, у коменданта были базы данных всех жильцов округи. И нам сказали, что в Судже осталось около двух тысяч стариков. 

Поставил цистерну на тонну воды

На участке Агаповых была скважина и генератор — они стали спасением для бабушек и дедушек в округе. В салоне микроавтобуса Вадим установил цистерну на тонну воды, врезал кран. Август и сентябрь были очень жаркими, без дождей. На зеркала обеих дверей привязал белые ленты — чтобы вэсэушники по машине огонь не открыли.

Мы съестное брали из разбитых магазинов — солдаты их разграбили не до конца. Приходилось есть просрочку. Как-то пожилая женщина попросила лекарство от давления, иначе умрёт,

— вспоминает Лия.

И мы нашли.

— Неужели аптеки работали?

— Нет, конечно. У нашей автостанции аптечный пункт разбомбило. В крошеве бетона и стекла мы собирали лекарства. В этот момент как раз был сильный обстрел, снаряды над головой летали. Страшно очень было, но как людей оставить без помощи?

Каждый раз, когда Лия и Вадим отправлялись в рейсы, дома не живы, не мертвы их ждали родители с дочкой. Каждые час-два супруги появлялись дома. Небольшой отдых — и снова в дорогу. Бензин Вадим сливал из разбитых машин. 

Дрова и гробы

С приходом осенних холодов большая нужда в привозной воде отпала. Набирали дождевую. До самой эвакуации 2 февраля возили продукты, дрова.

И гробы. Умирали от старости, от болезней, от стресса. Помогал хоронить — гробы брал в здании похоронного бюро. Когда они закончились, солдаты выдавали чёрные пластиковые мешки.

Одну из бабушек внук зачем-то запер на ключ и уехал. Её обнаружили, когда взломали дверь. Вадим и Лия возили ей горячее питание, но пенсионерка не ела. Видимо, решила умереть. Супы и каши отдавала кошкам. Когда её не стало, под периной Агаповы нашли сухие корочки хлеба. 

Дрон сжёг микроавтобус

13 сентября Вадим поехал помочь с похоронами старика. У печально известного магазина "Пятёрочка" в Судже он услышал резкий свист дрона. Потерял сознание. Очнулся, когда стало жарко. Сбоку в кабине полыхал огонь. Застучал солдат. Вадим из последних сил нажал плечом на дверь и вывалился на дорогу. Опять потерял сознание. А очнулся только в больнице в Сумах.

В больницу его из жалости привёз тот же солдат, ведь Вадима все знали и его авто с белыми лентами — тоже.  

Доктор достал из меня 30 осколков. Ещё столько же сидит в руках, ногах, в спине.

Вадим написал памятку о том, что делать, чтобы не убил дрон. Фото предоставлено Царьграду

В больнице Агапов пролежал две недели, хотя с такими ранениями восстанавливаются месяц и дольше. Но понимал, что семья сходит с ума от страха. Попросил отвезти домой. С завязанными глазами его довезли. И уже через две недели он вышел на привычные маршруты помощи, но уже на тракторе.

Фото предоставлено Царьграду

В тот день, когда в микроавтобус попал дрон и Вадим не вернулся в положенное время домой, жена побежала его искать.

На дороге увидела обгорелый остов "Фольксвагена". Тела внутри не было. Вечером узнала, что муж в Сумах. Дни шли за днями, я не знала, что и думать. Хотела уж пожаловаться на боли в почках, чтобы и меня в больницу отвезли. Через две недели пришла  домой: у калитки стоял истощённый, перебинтованный Вадим. Слава Богу, на своих ногах.

А Вадим продолжал помогать. Как-то увидел на дороге лежащую обессиленную бабушку. У неё снарядами разбило дом, и она шла в интернат. Вадим подвёз её. Сейчас с ней, к слову, всё хорошо, живет у родственников.

В конце января фронт стал подкатываться к Заолешенке, интенсивность обстрелов возрастала.

2 февраля ночью к нам пришли военные и сказали: "Разбомбили интернат. Мы всех эвакуируем в Сумы". Мы не поверили, я поехал к зданию интерната. Второго и третьего этажей там не было. Я помог выкопать из-под обломков повара Тоню.

Поздним вечером 2 февраля семью вывезли в Сумы. Там в больнице Агаповы прожили месяц, а потом их выпустили по договору между двумя сторонами, и наши вывезли через Белоруссию домой, в Курскую область.

В марте куряне вернулись домой из Сум. Фото: ТГ-канал ombudsmanrf

Что с домом

Большой дом Агаповых разрушен. На первом этаже в кухню влетел дрон, в стене зияла большая дыра. Вынесены окна с рамами.

Дом стоит, но потолочная балка упала. От дрона пошла трещина по несущей стене. Стену надо разбирать, а это проблематично. Мы живем в ПВР. Тёща лежит в больнице, оккупация подорвала здоровье,

— говорит Вадим.

Дом разрушен, но очень нужен семье. Фото предоставлено Царьграду Вадимом Агаповым

Битва в кабинетах

Лия и Вадим родом из Курской области, но почти всю жизнь прожили в столице. В Суджу переехали несколько лет назад. Продали квартиру в Москве и купили дом. Оформлен он на отца Лии. Кто бы знал, сколько унижения придётся вытерпеть семье, чтобы доказать своё право на выплаты как жителям временно оккупированной территории.

Ежемесячная выплата в 65 тыс. рублей с февраля начисляется с момента подачи заявления. Её получают все, кто в первые дни вторжения ВСУ успел выехать из Суджанского района. Мы же, прожившие в оккупации семь месяцев, доказываем своё право на выплату,

— говорит Вадим.

Заявление Агаповы и ещё несколько десятков жителей Суджи не могли подать, потому что сначала жили в захваченном районе, а потом их вывезли в Сумы.

Конкретно нашей семье и ещё нескольким семьям, которые не имеют регистрации в Курской области, но являются гражданами России и фактически проживали в Судже, не назначено никаких выплат по потере имущества. Мы бегаем по чиновникам, один спросил: "А вы вообще граждане России?". Пришлось показывать паспорт.

Агаповы и товарищи по несчастью просили присвоить им статус жителей оккупированной территории.

У нас у всех подорвано моральное и физическое здоровье. Многие потеряли близких, лишились имущества. Почему за время, минувшее со дня вторжения ВСУ, чиновники не разработали алгоритм помощи людям?

Суджа для семьи — родная земля. Фото предоставлено Царьграду В. Агаповым

От безысходности Агаповы согласились на сертификат по приобретению квартиры. Но если потребуют за это отдать в собственность муниципалитета земельный участок, не знают, как это пережить.

Для нас и других суджанцев дом, земля, наши сады — самое ценное. Просим проявить милосердие и оставить нам жилище и землю,

— говорит Лия.

Выписка из Сум составлена "на враждебном языке", её не принимают чиновники. Фото предоставлено Царьграду Вадимом Агаповым

"Составлена на враждебном языке"

Последствия множественных осколочных ранений Вадима дают о себе знать: после контузии не прекращается шум в голове. Стоит понервничать, а нервничать приходится часто, появляется головокружение. Не работает рука, садятся зрение и слух.

Гражданские люди, получившие лёгкое ранение в Курской области, могут получить от государства выплату в 300 тыс. рублей. Для этого нужно полежать в больнице, пройти судмедэкспертизу и получить деньги. Однако мне сумма не положена. Потому что я предоставил выписку из больницы в Сумах. Чиновники заявили: "Она составлена на враждебном языке. Мы её перевести не можем, потому вы её или переводите сами, или проходите платную экспертизу". А это стоит около 20 тысяч.

Что с того?

Когда готовился материал, Агаповы получили ответ от уполномоченного по правам человека в Курской области. В разработке у чиновников нормативные акты по назначению выплаты в 65 тыс. рублей ежемесячно всем, кто был в оккупации. Закон пока не принят, но у людей появилась надежда на то, что дело сдвинулось.

А мы зададим два извечных русских вопроса: что делать и кто виноват? Что делать тем, кто пережил ад оккупации, чтобы попытаться наладить мирную жизнь? У кого искать помощи и поддержки, если они слышат: "А вы хоть граждане России?".

И кто виноват в том, что настоящие герои, не щадившие жизней ради помощи другим, вынуждены унижаться, обивая пороги чиновников? Тех, которые в первые дни вторжения врага благополучно сбежали, оставив людей в оккупации.